Евроатлантический курс Тбилиси как фактор грузино-американских отношений

Печать
Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 

С момента распада СССР внешнеполитическая стратегия Грузии отличалась от политики остальных стран Южного Кавказа. Не обладая значительными экономическими ресурсами, как Азербайджан, или поддержкой мощного политического лобби, как Армения, Грузия не имела возможностей для проведения многовекторной внешней политики, а потому была вынуждена выбрать одно преобладающее направление. Главными внешнеполитическими ориентирами для Тбилиси стали евроатлантические структуры – Совет Европы, Европейский союз, НАТО – а предпочтительными внешнеполитическими партнерами страны Запада – европейские государства и, разумеется, США.

Вашингтон одним из первых признал независимость Грузии и поддержал ее евроатлантический курс. Дипломатические отношения между Грузией и США были установлены 23 апреля 1992 г., однако на протяжении 1990-х гг. грузино-американский диалог развивались медленно. Широкое внешнеполитическое взаимодействие между Тбилиси и Вашингтоном началось после принятия Закона о Шелковом пути 1997 г., в котором Южный Кавказ и Центральная Азия с их ресурсами и транзитным потенциалом были признаны зоной исключительных внешнеполитических интересов США[1].

В стратегии Шелкового пути Грузии была отведена важная роль. В соответствии с планами США через ее территорию должна была пройти альтернативная экспортная магистраль для каспийских и центральноазиатских углеводородов, поэтому от Тбилиси требовалось, во-первых, осуществлять экономическое управление над своим участком транспортного коридора, а во-вторых, обеспечивать его безопасность. Помимо этого, крайне востребованным для Вашингтона оказалось стремление Грузии стать частью евроатлантического миропорядка, поскольку успешное построение либерально-демократического, ориентированного на Запад грузинского государства вполне можно было использовать как ролевую модель для остальных стран Кавказа и Центральной Азии и тем самым постепенно расширять свое идеологическое влияние в регионе, противодействуя своим основным конкурентам – Ирану и России.

На стыке экономических, военно-политических и идеологических интересов выкристаллизировалось основное содержание грузино-американского сотрудничества, центральной проблемой которого стало присоединение Грузии к военно-политическому блоку НАТО. Постепенно двигаясь к членству в Североатлантическом альянсе, можно было весьма успешно выполнять три основные задачи, предусмотренные стратегией Шелкового пути. Причем, если для США поддержка грузинских амбиций в Североатлантическом альянсе, вполне очевидно, была частью более широкой стратегии, то для грузинской правящей элиты (в особенности сформировавшейся после революции роз 2003 г.) вступление в НАТО стало основной идеей не только внешней, но и внутренней политики.

С началом активной фазы реализации американской стратегии Шелкового пути в начале 2000-х гг. начался наиболее продуктивный и интенсивный период грузино-американских отношений. На данном этапе активными темпами развивается диалог между Грузией и НАТО. Не являясь фактическим членом Североатлантического альянса, Грузия с большим энтузиазмом принимает участие в многочисленных учебных, военных и политических акциях, проводящихся под его эгидой. Особенно заметную роль Тбилиси сыграл в операциях НАТО в Афганистане и Ираке. Грузия не только предоставила свою инфраструктуру для транзитных нужд Североатлантического альянса, но и приняла непосредственное участие в военных действиях, причем была одним из немногих государств, прямо поддерживающих США. Когда остальные страны-члены НАТО разочаровались в американской ближневосточной политике и начали выводить свои подразделения из Афганистана и Ирака, Грузия увеличила свой контингент. В период с 2007 по 2012 гг. ее вооруженные силы были вторыми по численности в Ираке после американских[2].

Включение грузинских военных контингентов в состав Международных сил содействия безопасности в Афганистане предоставило Грузии возможность теснее сблизиться с Североатлантическим альянсом, познакомится с его целями, задачами и начать тесное взаимодействие по вопросу о присоединении к военно-политическому блоку. После революции роз 2003 г. в Грузии началась масштабная программа перевооружения армии в соответствии со стандартами НАТО, которую спонсировали и поддерживали США (программа Обучение и оснащение). Тбилиси продемонстрировал рекордные показатели роста оборонного бюджета, которые к 2007-2008 гг. достигли 8% от ВВП страны и 25% от всех доходов бюджета[3].

Резкий рост грузинского милитаризма привел к резонансным событиям августа 2008 г., когда правительство М. Саакашвили попыталось решить проблему статуса Южной Осетии и Абхазии силовым путем. Нарушив хрупкий баланс сил, установившийся в регионе в 1990-е гг., Грузия оказалась вовлечена в конфликт с вооруженными силами РФ, проводившими наблюдательную миротворческую миссию в зоне грузино-осетинского и грузино-абхазского конфликта, и в довольно короткий срок была разбита. После поражения в «пятидневной войне» Вашингтон продолжил поддерживать Грузию, выделил около 1 млрд. долларов для восстановления обороноспособности грузинской армии, однако вопрос о присоединении страны к Североатлантическому альянсу оказалось отложен на неопределенные срок.

С 2008 г. начался новый, переходный этап грузино-американских отношений, причем связано это было не столько с неблагоприятным для Тбилиси исходом акции в Южной Осетии и Абхазии, сколько с целым рядом общемировых объективных факторов. Мировой финансовый кризис 2008-2009 гг., выборы президентом США Б. Обамы и пересмотр его администрацией внешнеполитических приоритетов США, замедление темпов добычи углеводородов на Каспии, усиление позиций России на Кавказе – обозначенные обстоятельства вынудили Вашингтон пересмотреть как стратегию для Южного Кавказа и Центральной Азии в целом, так и место Грузии в ней, в частности.

Отношения Грузии и США были систематизированы и приведены к четкой, юридически закрепленной модели. В 2009 г. Тбилиси и Вашингтон подписали Хартию о стратегическом партнерстве. В документе были обозначены основные направления сотрудничества, к которым были отнесены взаимодействие в области обороны и безопасности; совместные экономические, торговые и энергетические проекты; развитие и укрепление демократических институтов; культурный обмен. Наблюдением за развитием двусторонних отношений в рамках указанных направлений занимается совместная грузино-американская комиссия, начавшая свою деятельность в июне 2009 г.[4]

Сотрудничество Грузии с Североатлантическим альянсом продолжилось и в некоторых аспектах даже расширилось. Так, на уэльском саммите НАТО 2014 г. Грузия была названа первостепенным партнером НАТО и получила пакет мер усиленного сотрудничества, реализация которых должна подготовить страну к членству в организации. В этом же году грузинская легкая пехота стала частью глобальных сил быстрого реагирования НАТО[5]. В 2015 г. в Крцаниси был открыт тренировочный центр НАТО, на базе которого проводится обучение и подготовка военных кадров Грузии совместно с военнослужащими из стран Североатлантического альянса. Еще одной из мер, принятых на уэльском саммите, стало регулярное проведение на территории Грузии учений Достойный партнер (Noble Partner).

За последние три года масштабы этих учений заметно увеличились. Количество военнослужащих, принимающих в них участие, увеличилось с 600 в 2015 г.[6] до 2800 в 2017 г.[7] Заметно расширилась и география стран-участников. В учениях 2017 г. приняли участие США, Армения, Великобритания, Германия, Словения, Турция, Украина. Кроме того, на учения 2017 г. американские военные суда доставили в Грузию тяжелую военную технику, в частности американские танки «Абрамс», БМП «Брэдли» (США), бронетранспортеры Stryker (США) и GTK Boxer (Германия). Также в учениях был задействован военно-транспортный самолет типа С-130 Локхид (США)[8].

Особенными учения 2017 г. стали для Грузии не только из-за увеличившегося масштаба мероприятия. Параллельно с военными маневрами Грузию посетил с первым официальным визитом вице-президент США М. Пенс. Грузинское руководство охарактеризовало данный визит как «исторический» и возложило на него крайне высокие ожидания. По мнению грузинского истеблишмента, в контексте принятия пакета антироссийских санкций со стороны США появляется неплохая возможность для начала нового периода в грузино-американских отношениях.

Сам вице-президент Пенс, выступая на совместной с премьер-министром Грузии Г. Квирикашвили пресс-конференции, отметил, что прибыл в Грузию с простым, но очень важным заявлением о том, что США по-прежнему остаются на стороне Грузии, поддерживая ее территориальную целостность и суверенитет, сохраняя и развивая стратегический характер взаимоотношений с ней и осуждая российскую политику по отношению к Тбилиси[9]. Однако помимо устных заявлений поддержки каких-либо практических шагов, идущих в фарватере сказанного, со стороны США не последовало. Между Тбилиси и Вашингтоном не были подписаны новые военные контракты или соглашения о расширении военного сотрудничества. Напротив, в контексте решения правительства США сократить расходы на финансирование внешнеполитических программ на Южном Кавказе и в Центральной Азии, в частности в Грузии с 80.6 млн долл. в 2017 г. до 34.1 млн в 2018 г.[10], практически целиком прекратив военную помощь, заявления, сделанные Пенсом, имеют довольно слабый политический вес.

В грузино-американском диалоге действительно начался новый этап отношений, однако его содержание отличается от ожиданий грузинской правящей элиты. За 2008-2017 гг. в мировой политике и экономике возник целый ряд новых трендов, которые также серьезно повлияли на стратегию США на Южном Кавказе и в Центральной Азии. Сланцевая революция, падение мировых цен на нефть и, как следствие, сокращение значимости каспийских углеводородов, снятие санкций с Ирана, усиление геополитического влияния Китая в Центральной Азии, создание Евразийского экономического союза – указанные события окончательно похоронили американскую стратегию Шелкового пути и поставили американский истеблишмент перед необходимостью радикального пересмотра внешнеполитической модели для Южного Кавказа и Центральной Азии.

Сокращение расходов на внешнеполитические программы на Южном Кавказе и в Центральной Азии являются одним из качественных показателей новой стратегической модели США. Американские аналитики ищут пути снижения издержек и повышения эффективности политических программ. В новой южнокавказской и центральноазиатской политике Вашингтона грузинское направление будет иметь вспомогательное, комплементарное значение. Ценность программы по включению Грузии в НАТО значительно снизится, поскольку изменилась сама цель американской политики. Отказавшись от всеобъемлющей, преобразовательной стратегии, Вашингтон пришел к пониманию необходимости свести региональную политику к набору конкретных политических и экономических задач, достижение которых должно повысить его конкурентоспособность с державами, лидирующими на Южном Кавказе и в Центральной Азии – Россией и Китаем. При том, каковы эти задачи, и что на сегодняшний день составляет интересы США в регионе, американский истеблишмент пока не определился.

Обозначенные тенденции в американской внешней политике заметно влияют на отношение грузинского общества к идее членства в НАТО и участия в западных политических программах. Вопреки обещаниям грузинской правящей элиты евроатлантическая интеграция не способствовала модернизации Грузии, напротив, в некоторых аспектах замедлила ее темпы. Особенно заметно это в экономической сфере. В частности, ухудшение отношений с Россией, в особенности прекращение с ней торговых отношений, привели к росту дефицита внешней торговли, который с 2006 г. так и не удалось покрыть за счет западноевропейских рынков[11]. Раздутые военные бюджеты замедляют темпы экономических и политических преобразований, а одновекторная ориентация серьезно ограничивает возможности для инвестиций и бизнеса[12].

Согласно результатам недавнего опроса Национального демократического института Грузии, при том, что 68% грузин по-прежнему продолжают поддерживать идею вступления страны в НАТО, число граждан, не желающих видеть Грузию членом Североатлантического альянса, увеличилось с 10 % в 2012 г. до 20% на текущий момент. Кроме того, независимо от отношения грузинского общества к идее членства страны в НАТО все больше граждан считают, что переговоры с североатлантическим альянсом сильно затянулись. 38% опрошенных не уверены на счет того, будет ли предложено Грузии членство в НАТО, в то время как 16% считают, что их страна никогда не присоединится к Североатлантическому альянсу[13].

На протяжении 2000-2017 гг. идея членства Грузии в НАТО, будучи центральной проблемой грузино-американских отношений, постоянно трансформировалась и наполнялась новым смыслами. От масштабного идеологического цивилизаторского проекта в рамках крупной стратегической концепции Шелкового пути идея превратилась в утилитарную программу, призванную повысить эффективность политики США на Южном Кавказе и в Центральной Азии и защитить интересы американских бизнес кругов в конкуренции с другими крупными игроками из России, Китая, Ирана. Оставаясь важной программой двухстороннего сотрудничества, идея грузинского членства в Североатлантическом альянсе перестала быть драйвером грузино-американских отношений, основное содержание которых на ближайшую перспективу еще только предстоит определить.

Иван Сидоров, кандидат исторических наук

Источник


Примечание

[1] Government of the United States. House of Representatives. International Relations Committee. Silk Road Strategy Act of 1997. 105th Congress, 1st Session. November 7, 1997. URL: https://www.congress.gov/bill/105th-congress/house-bill/2867/text

[2] Мачавариани Г.Г. История американо-грузинских отношений в свете стратегических интересов США на Южном Кавказе // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и

искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2016. № 5(67). С. 132.

[3] Луцейко В. Реформирование грузинской армии при М. Саакашвили до Пятидневной войны 2008 года / Танки августа. Сборник статей. Под ред. М.С. Барабанова. М., 2009. С. 37.

[4] United States-Georgia Charter on Strategic Partnership from January 9, 2009 // U.S. Department of State. URL: https://www.state.gov/p/eur/rls/or/121029.htm

[5] Coffey L. The Perfect Opportunity to Advance the U.S.–Georgian Defense Relationship // The Heritage Foundation. 14.08.2015 URL: http://www.heritage.org/europe/report/the-perfect-opportunity-advance-the-us-georgian-defense-relationship

[6] Antidze M. Georgia hosts joint military exercises with U.S. // Reuters. 11.05.2015 URL: http://www.reuters.com/article/us-georgia-usa-exercises/georgia-hosts-joint-military-exercises-with-u-s-idUSKBN0NW1FM20150511

[7] Antidze M. Georgia begins U.S.-led military exercise a day before Vice President Pence visit // Reuters. 30.07.2017 URL: http://www.reuters.com/article/us-georgia-exercises/georgia-begins-u-s-led-military-exercise-a-day-before-vice-president-pence-visit-idUSKBN1AF0G6?il=0

[8] Ахметели Н. В Грузии стартовали учения с участием войск НАТО и Украины // BBC. Русская служба. 30.07.2017 URL: http://www.bbc.com/russian/news-40771126

[9] Remarks by the Vice President and Georgian Prime Minister in a Joint Press Conference // The White House. 01.08.2017 URL: https://www.whitehouse.gov/the-press-office/2017/08/01/remarks-vice-president-and-georgian-prime-minister-joint-press

[10] White House Proposes Slashing US Programs in Caucasus, Central Asia // Eurasianet.org. 26.05.2017 URL: xhttp://www.eurasianet.org/node/83741

[11] Gvalia G., Siroky D., Lebanidze B., Iashvili Z. Thinking outside the Bloc: Explaining the Foreign Policies of Small States // Security Studies. 2013. № 22. P. 121-123.

[12] MacFarlane S.N. Georgia: National Security Concept versus National Security. London: Chatam House, 2012. P. 8-9.

[13] Gilbreath D., Shubladze R. Georgia: Disapproval Rising for NATO Membership // Eurasianet.org. 05.06.2017 URL: http://www.eurasianet.org/node/83871